Самарский священник Сергий Рыбаков из тех редких клириков, благодаря которым Русская Православная Церковь выстояла даже в безбожные советские времена. Секрет ее непотопляемости, ее исполинская сила - в подлинном пастырстве. «Хороший батюшка», которого все так ищут и который так нужен и важен каждому верующему, не тот, кто «работает» в Церкви, «консультирует» прихожан и старается ввести их в молитвенный строй жизни… Настоящий, от Бога священнослужитель сам реально живет молитвенной жизнью и следует библейским заповедям. «Истинное пастырство есть длящаяся в мире жизнь Христова».
Пример такой жизни - отец Сергий из храма святой мученицы Татианы при Самарском университете. Он из тех, «хороших». А это значит, что сейчас, в новое время гундяевского «террора» в РПЦ, ему выпало тяжёлое испытание.
Из прощального письма отца Сергия прихожанам:
«Я прошу у всех вас прощения, что я не сдюжил, не поднял, не донес это кольцо до Мордора и в бессилии упал... Простите меня, родные! Мне очень будет не хватать наших служб, наших объятий на Литургии, наших бесед вне её... Прошу не клеймите меня предателем и изменником - попробуйте, насколько вам хватит любви и понимания, понять меня... Я ухожу за штат - это не лишение сана, я буду оставаться священником с возможностью вернуться. Прошу только об одном - не отрекайтесь, не обижайтесь на Бога, не выходите из отношений с Ним из-за моего решения... Всё направляет Он к благу! Не отрекайтесь и от меня - эту боль мне будет пережить очень трудно, вспоминайте в своих молитвах меня и мою семью»
- Отец Сергий, мне кажется важным в начале беседы спросить о том, каким был путь к священнослужению: так будет проще понять вас и те обстоятельства, в которых вы сейчас оказались. Как в своё время вы поняли, что служить Богу - это ваше?
- Начнем с того, что мне очень повезло родиться в маленьком степном городке Ясном Оренбуржья почти на границе с Казахстаном. Этот город появился вокруг зарождения асбеста и старше меня всего лишь на 34 года. На первый взгляд, это рабочий малоинтересный городок. Но это не так…
Первым человеком, определивший вектор моей жизни (если, конечно, не считать моей мамы, филолога из Самары), стала классная руководитель Ольга Владимировна Шупенко. Учитель русского языка и литературы, она была педагогом от Бога. Но и не только им: у неё было несколько высших образований и в том числе богословское. Это определило ее подход к изучению литературы - он был совершенно новаторским, нестандартным и крутым для нашего городка. Огромное везение - встретить такого масштаба педагога и человека. Ольга Владимировна приглашала на уроки - ведь ей хотелось, чтобы мы лучше усвоили тексты классиков, - местного священника (и клинического психолога по первому образованию) иеромонаха Онисима (Пашинова). В тандеме они устраивали нам незабываемые, ставшие впоследствии судьбоносными уроки в формате диалога. Да, мы, шестиклассники, были полноправными участниками литературных дискуссий, задавали вопросы. После одного такого моего не то вопроса, не то комментария батюшка, - очевидно, заметив во мне что-то интересное, - пригласил меня в алтарь помогать ему во время службы. Так началась моя жизнь в Церкви.
Важный нюанс: я рос без папы. И Отец Онисим стал мне фактически отцом: следил за моей успеваемостью в школе, мудро наставлял и в целом показывал своей жизнью пример того, каким можно и нужно быть. И это - ещё одно огромное везение в моей жизни. А ведь мы знаем, что в провинции были и другие «развлечения» и все могло бы пойти иначе, по другому сценарию, не встреть я на своём пути этих прекрасных и важных для меня людей.
Отец Онисим создал в нашем городке воскресную школу, которая стала местом встречи школьников, нашим литературным и музыкальным клубом. Представьте только: в каком-то рабочем городке бандитской тогда России школьники с горящими глазами и сердцами, с гитарами и тортиком заваливаются вечером к батюшке в гости, чтобы вместе отпраздновать, например, день рождения Бориса Гребенщикова!
Мы тогда много пели, играли и танцевали: Битлз, Роллинги, Скорпы, Цой, Кинчев… И при этом, как школьники с хорошей успеваемостью, проводили открытые уроки по всему региону. Например, по книге Екклесиаста и аллюзиям на нее в мировой литературе.
А ещё в тот удивительный и очень счастливый школьный период я встретил ту, которая стала мне женой, а сейчас и матерью шестерых наших детей. С моей супругой мы с 7 класса «за одной партой» жизни.
Череда счастливых встреч и событий и привели меня в итоге к моему священнодействию и стали прививкой на всю жизнь от страшного вируса жестокости, злобы, топорности. Ту мою жизнь в Церкви - радостную, свободную, наполненную любовью, - я считал эталоном. И искренне думал, что так — везде. «Вся моя проблема состоит только в том, что превосходную степень я принял за норму» - писал когда-то Сартр. Это стало в итоге началом и разочарований.
- И всё-таки какой ясный, лёгкий путь, без мучительного богоискательства. Кризис веры вас миновал?
- Если исходить из понятия веры, данного в катехизисе («уверенность в невидимом как будто в видимом») и посмотреть на нее как на тайну движения человеческого духа, ответить не так легко. Если говорить о вере в бытие Всеблагого, Любящего, Благословляющего Радостью и Счастьем Отца — то нет, кризисов веры не было. Многоопытные мудрые мужи научили меня отделять Бога как Он есть от экстраполируемых на Него представлений, ожиданий, претензий, обид и т. п. Когда мы обижаемся на Бога, когда вера как верность и доверие начинает меркнуть от вызовов внешнего мира, то это отсутствие отношений с Живым Обладающим Абсолютной Свободой Богом. Это всего лишь субъект-объектное стремление подчинить себе Другого.
А вот кризис веры в институт церкви как собрание людей вокруг Бога я переживал не раз. И очень крепко переживаю сейчас.
- Этот кризис сейчас проживают многие православные: поддержка войны РПЦ оттолкнула от церкви многих людей… Как вы, священник, восприняли новость о том, что Россия начала войну против братской страны?
- К огромному моему разочарованию, эта война исказила лик Русской Православной Церкви и превратила его в искаженную гневом и злобой гримасу. Я перестал узнавать некоторых друзей, многих прихожан, близких мне тогда людей. Мы все одномоментно оказались как будто в фильме Кубрика «Как я полюбил атомную бомбу». Я искренне ждал, что патриарх вспомнит сам и призовет вспомнить других вверенную ему церковь и заповедь о миротворчестве, возьмет миссию примирения двух народов и двух политических лидеров. В моей картине мира должно быть именно так…
Знаете, я вспомнил сейчас… Как-то в далеком 2010м я и почивший ныне отец Алексий Богородцев (первый настоятель храма святой Татианы) сидели на берегу Волги и говорили о новомучениках и исповедниках. Отец Алексий произнес тогда очень значительно фразу, с которой по молодости лет я резко не согласился. «Знаешь, - сказал он, - те, кто сейчас признаются тебе в любви и благодарят за проповеди, когда-нибудь будут выволакивать тебя из алтаря, сдавать новым комиссарам и даже, возможно, убивать». Это страшно, но его слова оказались пророческими.
Дело даже не в том, что люди по-разному относятся к военным действиям (повод или тема могли быть совсем другими), а в том, что Идея превратилась в идол, «жертвенного тельца», которому, - как мы сейчас наблюдаем, - приносят в жертву всех несогласных.
Но хочется вразумить всех заблудших: христианство, православие - это не «триединая святая Русь», русский особенный мир, «священная война» и прочее, как пытаются нам сообщить Цыгановы, Шукшина, Корчевников, Ткачев и иже с ними. Это все - псевдо-церковная риторика, потому что церковная соборность предполагает собранность разных свободных и любимых Богом людей вокруг Него. Это нарушение одной из заповедей декалога "не поминай Имени Бога всуе". Это то, чему учил нас Павел - "испытывать дух" того, что мы видим. Лжец мира сего не врёт в лоб, он подкладывает "магнитик" под стрелку твоего компаса: и если ты не устоялся на пути, то, не заметив обмана, ты начинаешь кружить, бродить, блуждать... Вот что имел ввиду в своей молитве святитель Николай Сербский, когда писал: "И вот человеческий род стоит в преддверии нового Каинового греха, нового Иудина предательства, — той войны, в которой будут попраны все Твои заповеди, Твое Святое Имя подвергнется хулениям, Твоя жертва будет осмеяна и Твоя святая любовь к нам, грешным, станет предметом презрения…"
В первые месяцы военных действий я отказался читать откровенно кощунственную с точки зрения семантики и смысла молитву синода «о победе». Вместо нее я читал молитву свт. Николая Сербского, написанную болеющим о мире всего мира сердцем. Великий пост на приходе объявил постным (как это было в традиции древнего Израиля) стоянием за мир. Все проповеди, лектории — все старался строить таким образом, чтобы дать прививку человечности людям… А храм в ответ на эти мои старания как-то опустел (позже я объясню, почему).
Вошел конфликт и в сердцевину семьи: моя теща с Украины, у нее две девочки, с которыми все мы учились в одной воскресной школе; они обе ездили к бабушке и дедушке в село под Купянском. Младшая сестра матушки поддержала происходящее и не общается с нами уже почти два года. Отреклись друзья-священники, с которыми мы делили не одну трапезу, не раз стояли у одного престола. Едкие, предательские комментарии на своих страницах, сплетни за спиной и прочее. Этот кошмар выбил почву из-под ног раньше, чем выдворение меня из церкви…
Я до сих пор не могу взять в толк, как мы, читая одну Книгу, причащаясь одних Тайн, вдруг оказались в точке взаимной ненависти и полюбили праздновать, как поёт Павел Фахртдинов, "праздник победы над человечностью"...
Люди важнее идей! И это универсальный постулат.
Но есть и еще одно объяснение. Скажем так, мое антропологическое наблюдение: у людей, разорвавших отношения, зрел личный конфликт с вами (повод мог быть любой), копился ряд претензий, о которых вы даже не подозревали; замалчивался годами кризис отношений, скрывалась антипатия (ибо правила приличия не велят вам говорить человеку в лицо все, что вы о нем думаете). А потом находится вдруг причина (в данном случае война), которая разрешает человеку тебя не любить, дает санкцию на тотальный беспощадный разрыв и позволяет дальше не сражаться за вас и отношения с вами. И здесь нет заботы о русских/украинских солдатах, о государствах, национальной идентичности и прочее. Просто вы давно для кого-то были бельмом на глазу, а теперь можно произвести операцию и тонким лазером "срезать" вас. Вычеркнуть.
- Именно так поступили с вами в храме, верно?
- Поначалу были "предупреждающие" звонки из епархии от секретаря епископа: "Что ты там несешь? Ты предатель, Иуда, за тебя умирают наши парни. Мы не будем тебя защищать перед митрополитом, если до него дойдет информация". Началось психологическое давление в виде угроз прихожанам-сотрудникам епархиального управления, которые ходили ко мне на службу. Им открыто заявляли, что если они продолжат ходить ко мне, им закроют выезд из страны. Эти угрозы шли от юриста епархии, бывшего полковника ФСБ (как мы понимаем, бывших фсбшников не бывает).
Далее в марте 23 года меня вызвал митрополит, чтобы донести информацию, что по мою душу приходили самые высокие генеральские чины региональной ФСБ и просили предупредить, что меня взяли "на карандаш" на самом верху.
Из прощального письма отца Сергия прихожанам:
«Я получал с 2015 года одну и ту же зарплату в 35 тысяч. Семейство при этом моё выросло за это время вдвое. Фактически мы живём на пособия от государства, которые, тоже неизвестно, не велики. Жить так невозможно... Сейчас я словно живу не свою жизнь. Меня стремился опрокинуть этот мир... Ему почти удалось...»
После этого в апреле резко закрывают мою страницу в ВК. Формально - за «сомнительные благотворительные сборы», поскольку я помогал нашей многодетной прихожанке собрать деньги на операцию дочери. Несмотря на то, что мы предоставили администрации ВК все выписки и чеки, страницу мою до сих пор не восстановили. А это был мой главный рупор с более чем 2 тысячами подписчиков. Мне просто закрыли рот, а им — уши и глаза.
В мае неожиданно получил ход процесс отделения храма от Университета. Это долгая история, которая началась в 2016 году, когда сменилось руководство ВУЗа. Но ввиду неправильно оформленных документов этот процесс увяз, а здесь с каким-то мощным импульсом моментально дошел до РОСимущества. Тот самый юрист, пользуясь отсутствием митрополита в городе, ускорил дело передачи. Это было ударом для небольшого прихода: неподъемные коммунальные платежи, переофорление во всех реестрах, налоги на землю — все должно лечь на плечи прихожан. Я понял, что мне создают условия, чтобы я ушел сам. Митрополит, стоит сказать, боится трогать многодетных священников, опасаясь, что пойдут рапорты и жалобы наверх. А здесь все как будто шито-крыто: священник ушёл сам. Да, я подал прошение за штат 15 мая 2023 года. Его подписали быстро и даже без моего присутствия. Кстати, процесс отделения храма, судя по слухам, которые доносятся до меня, прекратился…
- Как на такую очевидную несправедливость отреагировали прочие священники, с которыми вы служили в храме? Попытался ли кто-то вас защитить?
- Из друзей меня поддержало только четверо. Я не получил больше ни одного звонка, ни одного сообщения, ни одного привета через третьих лиц. В епархии начали распространять слухи, что я — мошенник, который заработал на прихожанах квартиру и ушел, как только мне это перестало быть выгодно. (Странно: если схема работала, то почему же я, злодей эдакий, остановился?) Сейчас в епархии я нерукопожатный и вообще персона нон-грата. По-другому я не могу объяснить, почему все так быстро и легко стёрли меня ластиком.
- Как вы сейчас, отец Сергий? Вы ведь единственный кормилец большой семьи…
- Да, сейчас без храма, то есть без работы, и это угнетает. Иногда удается выехать к другу в глухую деревню, где меня никто не знает, и там послужить. Но последний раз это было летом. Я и супруга тоскуем, дети недоумевают, почему все так резко поменялось. Но в целом (и это главное!) нам удаётся сохранять в семье дружную, радостную атмосферу. Четверо деток на домашнем обучении — это был наш сознательный выбор 8 лет назад. Старшая дочка через год собирается поступать в театральную школу… Я после случившегося попал в больницу с неспецифическим язвенным колитом, и теперь пожизненно под наблюдением и на таблетках.
Долгое время искал новые формы реализации своего призвания служить Богу и людям. Научился радоваться тем возможностям, которые идут в руки. Так, на период реабилитации меня очень поддержали прихожане. Спасибо им огромное!
После неожиданно поступило предложение от хорошей знакомой из далекого прошлого устроиться в ее IT-компанию маркетологом. Сейчас прохожу обучение за счет компании и открываю для себя новые горизонты. Но получается, вынужден отметить, не очень, ибо 20 лет после школы я был только священником. Несмотря на наличие трех образований (в том числе, аспирантуры по культурологии), ряда оконченных курсов, прокачанны у меня были только те навыки, которые нужны в храме. Маркетинг, конечно, пока не покрывает запросов материальных и мировоззренческих.
Что будет через год, два или три - сложно прогнозировать. Ныне эпоха условно-сослагательного наклонения. Не знаю, вернусь ли когда-нибудь в Церковь.